Освобожденные заложники рассказали подробности своего пребывания в школе Беслана, а также о кровавой развязке этой драмы. Рассказы заложников и тех, кто их освобождал, приводят сегодня "Коммерсант" и "Газета"
Сима Албегова, школьная повариха:
Ну почему они все врут? Меня даже боевики подводили к телевизору, когда там шли новости и говорили: "Смотри, твои передают, что здесь всего 300 детей. А на самом деле сколько? Иди, посчитай". Нас было не меньше тысячи. Мы там были набиты как селедки в бочке: стояли буквально плечом к плечу. О том, чтобы всем сразу лечь на пол, не могло быть и речи - не хватало места и спать приходилось по очереди.
Утром 1 сентября боевики, а это были совсем молодые мужчины и женщины, в основном чеченцы и русские, расстреляли десять мужчин. Выбрали тех, кто был покрепче. Боялись, что будут сопротивляться. Трупы перенесли из спортзала в основное здание, а затем сказали: "Ваших отцов и мужей мы уже расстреляли. Кто хочет, может подняться на второй этаж и посмотреть. Так будет с каждым, кто попытается сбежать или сопротивляться".
Потом бандиты протянули две длинные проволоки между стенами спортзала примерно на высоте человеческого роста и подвесили на них какие-то круглые бомбы зеленого цвета - четыре с одной стороны и одиннадцать с другой. "Если ваши начнут штурм, этого хватит, чтобы взлетел на воздух весь город", - сказал один из них.
В первый день боевики обращались с детьми нормально. А потом их словно подменили - они даже запретили детям пользоваться туалетом. Это произошло, когда они узнали, что Путин и Зязиков (президент Ингушетии Мурат Зязиков) в Беслан не собираются. "Чем мы виноваты перед вами?" - спрашивали мы. "Да тем, что голосуете за своего Путина, - отвечали бандиты. - А ему насрать на вас. Не хочет даже приехать сюда, чтобы поговорить с нами".
В четверг среди боевиков появился мужчина в черном костюме и в черной маске с прорезями для глаз. По торчащим из-под маски усам мы узнали, что это Аушев. Говорил он с боевиками уверенно, и у нас появилась надежда на освобождение. Аушев с директором школы и боевиками поднялись в учительскую, о чем-то быстро поговорили, после чего Аушев ушел, а директор вернулась в зал и расплакалась. Мы все поняли, что разговор у них не получился.
К утру пятницы многие дети уже не приходили в сознание. Те, кто еще держался из последних сил, стали писать в ботинки и пить мочу. Сделают несколько глотков и плачут. Почти у всех потрескались и были искусаны в кровь губы, и моча начинала их разъедать. Я пыталась остановить детей, объясняя, что моча не утолит жажду, а они твердили одно: "Тетя Сима, дайте попить". Тогда я бежала в учительскую, где посменно отдыхали боевики, просила воды. А они говорили: "Иди, Сима. Так посидят".
Сегодня около полудня в спортзал пришел какой-то боевик и спросил: "Кто здесь повариха Сима? Пошли со мной. Там у тебя в холодильнике куры. Приготовишь. Мы есть хотим". Я встала у плиты, но в этот момент где-то раздался взрыв. Опять прибежал тот же боевик и приказал возвращаться в зал. Пока бежала, раздались новые взрывы - на этот раз уже из спортзала. Войти внутрь оказалось невозможно - рухнул потолок, на полу что-то горело. Я подхватила на руки двух окровавленных детей и побежала в столовую. Туда бежали и боевики, также держащие на руках раненых детей. В столовой мы оказались под перекрестным огнем. "Поставь детей в окна! - кричали боевики. - Иначе никто отсюда живым не выйдет!" А дети сами выглядывали в окна и кричали оттуда: "Не стреляйте пожалуйста. Это мы, дети!" Вместе с ними стояла в оконном проеме и я. Тоже кричала. Потом к окну подбежал какой-то мужчина в камуфляже и выдернул меня наружу.
Руслан Тавасиев, сотрудник Северо-Осетинской поисково-спасательной службы:
Примерно к часу дня нам сообщили, что с боевиками достигнута договоренность об эвакуации тел погибших. Не думаю, что преступники пошли на уступки - скорее им просто надоел разносящийся по школе запах разложения, и они выбросили около десяти тел из окон второго этажа во двор. Мы сели в грузовик и собрались на школьный двор, но в последний момент нам по рации сообщили, что на эвакуацию пойдут не местные спасатели, а четверо сотрудников "Центроспаса" из Москвы. А нам нужно быть на подстраховке. Так и поступили: центроспасовцы поехали, а мы остались возле забора.
Когда наши подъехали к зданию, двери главного входа, на которых были установлены растяжки, открылись, там появились несколько боевиков. Бандиты начали то ли проверять гранаты, то ли ставить дополнительные, и в этот момент произошел первый взрыв. Двери вынесло наружу, выломав при этом кусок стены. Почти сразу в образовавшемся проеме появились другие боевики и открыли беспорядочный огонь - видимо, подумали, что начался штурм. Били по спасателям, очевидно приняв их за переодетых спецназовцев. Все четверо упали - как выяснилось позже, двое ребят погибли, а двое были тяжело ранены.
Я не понял из-за чего, но через несколько секунд взлетел на воздух припаркованный возле спортзала ГАЗ-66, на котором приехали боевики. Возможно, взрывчатка, находящаяся в кузове грузовика, просто сдетонировала от других взрывов или ее привели в действие дистанционно из спортзала. Но этот взрыв оказался самым мощным - после него в глухой стене спортзала образовался огромный проем и обвалилась крыша. Потом послышались взрывы уже внутри спортзала, оттуда вырвались языки пламени и повалил дым. В пролом тут же бросились дети. Еще через мгновение другая толпа заложников ринулась через главный вход, люди стали прыгать из окон. Только когда уже весь двор был полон детьми, навстречу им пошел спецназ.
Фатима Аликова, фотокорреспондент городской газеты "Жизнь Правобережья":
Я оказалась в школе #1 по работе. Собиралась делать фоторепортаж о 1 сентября. Сначала хотела поехать в сельскую школу, но подумала, что еще успею, и пошла на линейку в школу на улице Коминтерна.
Линейка еще не начиналась. Вдруг все в панике ринулись куда-то. Я в первый момент подумала: наверное, сообщили, что здание заминировано. Но потом появились люди в камуфляже и в масках и начали стрелять в воздух.
Мне показалось, что там было десять боевиков и с ними две женщины. Эти женщины в первый день ходили и отбирали у всех мобильные телефоны. Говорили, что, если кто-то спрячет телефон, убьют и еще 20 человек расстреляют за это. Потом эти женщины куда-то исчезли, и я их больше не видела. Все боевики были без масок, только один маску не снимал. Еще там был один с таким страшным глубоким шрамом на шее - он был самый добрый. А другой, с длинной бородой, кажется, их главарь - злой. Когда у кого-то из женщин оголялась, например, нога выше колена, он кричал, чтобы прикрылись, стыдил и говорил, чтобы мы все молились Аллаху, потому что ислам - самая правильная вера. Мы все, конечно, и так молились своим богам.
Заложников было больше тысячи человек. Очень многие пришли на линейку с грудными детьми. В спортзале все сидели и лежали друг на друге. Боевики оставили посередине небольшой проход. У людей над головами протянули какие-то проволоки. На них подвесили бомбы.
В первый день мужчин увели и избили. Они вернулись с синяками. На второй день их стали расстреливать. Думаю, что человек десять расстреляли.
В четверг где-то в школе были какие-то взрывы. После одного из них в зал вернулся один из наших мужчин, которого перед этим увели. Он был весь окровавленный. Он немного постоял в дверях и упал. Так и остался там лежать мертвый.
В пятницу днем я лежала на подоконнике, накрыв лицо какой-то бумагой. Вдруг в зале раздался взрыв. Меня оглушило и выбросило в окно. Там было метра два до земли. Я упала. Началась страшная перестрелка. Я поняла, что оставаться на этом месте невозможно, и побежала - куда, сама не поняла. Перелезла через какой-то забор и оказалась между двумя гаражами. Накрылась листом фанеры и осталась там лежать. Меня бросало в разные стороны взрывной волной, но, к счастью, не задело. Только лоб оцарапало.
Андрей Галагаев, подполковник, сапер
В 13:15 я ехал со своим командиром, начальником инженерной службы 58-й армии Бахтияром Набиевым, и еще одним подчиненным в "уазике" за Домом культуры увидели, как в проходе между зданиями горадминистрации и магазина выбегают женщины и дети. Мы помогли им дойти до машин.
Еще через несколько минут, пишет "Газета", все три сапера вместе с отрядом армейского спецназа и отрядом "Вымпел" ворвались в школьный двор. И сразу - в малый гимнастический зал. Над входом висела "растяжка" - двухлитровая пластиковая бутылка с пластитом и стальными шариками внутри. От нее шло сразу несколько пар проводов. Как объяснил Бахтияр Набиев, взрывное устройство могли привести в действие несколько человек, находящихся в разных местах. Саперы, которые, кстати, были без бронежилетов и оружия, бросились обезвреживать мину. После этого они перешли в спортивный зал - он был весь в дыму и гари, на полу лежали десятки людей.
Я на войне с 94-го года, но такого еще не видел, - говорил подполковник Галагаев. - Десятки растерзанных тел, некоторые еще горели. Число раненых было огромно! Раздетые женщины и дети...
- Но вы все-таки вошли туда, в школу, по приказу?
- Нет. Никакого приказа не было. Спецназовцы прямо на улице спросили: "Есть саперы?", мы и пошли.
Володя Кубатаев, десятиклассник
Я даже не понял, была ли операция. Когда раздался взрыв, мы все находились в спортзале. Нас там было более тысячи человек. Там даже сидеть можно было с трудом. При этом еще на полу рядами лежала взрывчатка, соединенная проволокой. Боевики сказали, что если мы дотронемся до проводов - все взорвется. Взрывчатка была закреплена и на потолке. И в час дня она просто взорвалась. Я так и не понял, почему. Никаких выстрелов перед этим слышно не было. В спортзале вылетели все окна. И дальше я помню, что побежал вместе со всеми. Остались или нет в зале убитые - не помню, просто не видел.
- Сколько всего находилось в здании боевиков?
- Я лично видел 20. Но это только те, кто стерегли нас в спортзале. Судя по их разговорам, всего их было больше 30. У них был мобильный телефон, и они несколько раз кому-то звонили и отчитывались. Сказали, что расстреляли 20 человек. Троих - на моих глазах. Когда в зале становилось шумно, они выдергивали первого попавшегося мужчину, приставляли дуло к виску и говорили, что если мы не успокоимся, то его застрелят. Мы успокаивались, но малейшего шепота было достаточно для выстрела. Еще с ними было две шахидки, но они взорвались в первый день. Я так и не понял, то ли сами, случайно, то ли их сняли снайперы. Еще 10 человек боевики расстреляли после того, как одного из них застрелили выстрелом из города.
Азан Пекоев, девятикласник
Мы бежали через окна с одной стороны, а часть ребят побежала с другой. Кто вылезал первым, поранил руки об осколки стекла, которое было вставлено в окна. Когда мы побежали от школы, боевики открыли по нам огонь. Кажется, кого-то убивали, но я смотрел только вперед и был неспособен что-то запомнить.
Когда мы добежали до двора ближайшего пятиэтажного дома, нас было человек 150. Некоторые укрылись в каком-то сарае. А потом военные отвели нас в ближайшее РУВД.
Индира Дзетскелова, мать 12-летней Дзерасе
Моя дочь рассказала, что первым делом боевики разделили детей на группы, между ними установили растяжки. В спортивном зале они повесили бомбу, на которой укрепили осетинский флаг. Возле их группы постоянно были четыре человека. Сначала их охраняли две женщины с поясами шахидов. Боевики разговаривали с детьми по-русски, не били их и не стреляли в зале.
Правда, в самый первый день захвата на глазах у девочки застрелили мужчину и заставили других мужчин из числа заложников вытащить труп на улицу. Вначале в туалет детей отпускали, но в последний день не пускали и в туалет. И самые маленькие вынуждены были ходить под себя.
При этом боевики говорили детям, что вода в кране в туалете отравлена, чтобы они ее не пили. А если собиралась слишком большая группа, которая просилась выйти, то пугали их и стреляли в воздух. О еде речи, естественно, не было, хотя в столовой были запасы. Я сама бывшая учительница этой школы и знаю, как готовятся к 1 сентября.
Дети вынуждены были есть лепестки от роз, которые принесли учителям. Также родители вынуждены были скормить детям все комнатные цветы, которые находились в зале. Дошло до того, что дети вынуждены были от жажды пить собственную мочу. Моя дочь рассказала, что она уже задумывалась о том, чтобы съесть стебли от роз, настолько хотелось кушать.
Когда она вернулась домой, то сказала: "Мама, я кушать не хочу, я уже привыкла не есть". Дальше девочка рассказала, что боевики в других помещениях насиловали девочек из старших классов. Когда по телевизору передавали, что количество заложников - 350 человек, они, смеясь, говорили: "Ваши рассчитывали, что 350 будут спасать, а остальных куда денете? Если вас тут останется 350, молите Бога". А нас была тысяча. Не меньше тысячи.
Девочка уточнила, что ей не с первого раза удалось выпрыгнуть в окно. Взрывной волной ее сбросило с подоконника, и выпрыгнуть получилось только на второй раз с небольшой группой детей. Когда то же самое попыталась сделать еще одна группа детей, боевики открыли по ним огонь.
Ирина и Залина Мисиковы
Через окна удалось убежать в основном детям, но не всем, - говорит Залина, - остальные укрылись в каком-то смежном помещении - наверное, в раздевалке. Мы с Ириной тоже. Там нас нашли боевики и загнали в столовую - всего около 50 человек. И спортзал, и столовая находятся на первом этаже. Чтобы попасть в столовую, нужно идти через спортзал. Нас погнали прямо по трупам. Не могу, не могу это вспоминать! Неужели я никогда этого не забуду!
Некоторые отказались идти в спортзал, - говорит Ирина, - боевикам, видимо, просто некогда было с нами возиться, поэтому расстреливать нас за это не стали. Я тоже отказалась. Нас потом уже нашли спецназовцы и вывели из школы. А в столовой было ужас что.
Столовая превратилась просто в ад, - говорит немного успокоившаяся Залина, - не знаю, кто в кого стрелял, но пули свистели в столовой постоянно, над нами взорвалось пять гранат, спастись удалось только тем, кто спрятался за кухонными плитами. Когда немного утихло, ребята сломали решетку в окне и ринулись на улицу.
По ним стали стрелять с крыши боевики. Один боевик вбежал в столовую и тоже стал стрелять из окна. Я видела, как они падали. И лицо этого гада видела. Он улыбался.
Самое мерзкое - это то, что среди боевиков был один осетин, - в глазах Ирины бешеная злость, - боевики нам его показывали. Они вообще все два дня пытались нам доказать, что мы, осетины, - продажные твари. "Хотите, - говорят, - мы сейчас ему скажем, и он вас всех расстреляет". Мы молчали, но по лицу этого осетина было видно, что он может.
Еще они рассказали, что в Беслане они оказались под прикрытием осетинской ГИБДД. "Вообще-то, - говорили они, - мы хотели во Владикавказ, но там гаишники оказались слишком жадные, поэтому мы здесь". Кстати, первое время они даже не знали, в каком городе находятся. Они у нас спрашивали, где находятся. Сказали, что просто попросили гаишников довезти их до какой-нибудь республиканской школы.