22-летняя Катя Кузнецова отправилась служить в Чечню вместо убитого мужа. Об этой провинциальной истории любви, прерванной смертью, пишет "Комсомольская правда".
Командир группы бойцов спецназа Юрий Кузнецов погиб в мае прошлого года в Веденском районе Чечни. Его отряд бросили на "зачистку" аула Дарго. Лейтенант Кузнецов наступил на замаскированное взрывное устройство…
"Вертушки" пришлось ждать пять часов. Чтобы спецназовец не истек кровью, ему перетянули жгутами обе ноги. Вернее, то, что от них осталось.
Когда о ранении сообщили жене Юрия Кузнецова Кате в Челябинск, она решила ехать к мужу. В последний момент раздался телефонный звонок, супруг звонил прямо из госпиталя. "Котенок, все будет хорошо", - донесся издалека охрипший любимый голос. "Жди, я еду, я поставлю тебя на ноги!" - заплакала в трубку Катя.
Через два дня Катя уже была во Владикавказском госпитале. Но поговорить с мужем ей было не суждено. Юрий Кузнецов находился в коме, а через пять суток умер.
Их дружба началась с самого детства, когда они еще жили в Нижнем Новгороде. А полюбили друг друга, когда Кате было 17, а Юре - курсанту военного института - 23. После свадьбы уехали в Челябинск, на место службы лейтенанта Кузнецова.
Муж завербовался в Чечню просто чтобы заработать. Отправляясь туда в третий раз, пообещал "привезти цепочку для дочки", поскольку молодые мечтали о ребенке. После смерти Юры Катя вернулась в Челябинск. Несколько месяцев никуда не выходила, забросила институт, где она училась на психолога.
"Спасли меня Юрины друзья, - вспоминает 22-летняя вдова на страницах "КП". - Они приходили каждый день, одевали меня, как маленькую, выводили гулять. Но жить не хотелось. И я решила... поехать служить в Чечню. Отговаривали меня всем военным городком. Но потом махнули рукой и подписали со мной контракт".
Конечно, женщина в Чечне - это не сенсация. Но "солдаты Джейн" редко попадают в "горячую точку", размышляет корреспондент газеты. Однако Катерина требовала от командиров, чтобы ей не делали никаких поблажек: училась отжиматься и подтягиваться, бегать кроссы.
Екатерина Кузнецова стала первой женщиной в гарнизоне, принявшей присягу по всем правилам: промаршировав с автоматом и произнеся текст перед строем. А потом женщина отправилась в Чечню в качестве связиста.
"Особенно страшно было добегать ночью до туалета! – делится первыми впечатлениями от службы в "горячей точке" миниатюрная женщина. - У меня начался "чеченский синдром". Когда над нашим лагерем пролетали снаряды, хотелось спрятаться в палатку и не вылезать оттуда никогда! Но уже через месяц перестала просыпаться во время обстрелов, не стеснялась принимать душ в хлипком сарайчике посреди лагеря и привыкла целыми днями ходить в камуфляже и берцах".
Катя Кузнецова смогла влиться в суровый мужской коллектив. "Мужчины все помнят Юру и очень берегут меня. А вот с женщинами почему-то отношения не складывались, - сетует Катя. - Я часто брала спальник и уходила ночевать в мужскую палатку. Мне так было спокойнее. Сослуживцы относятся ко мне по-разному. Если я в форме - называют братишкой, а если в гражданке - сестренкой".
В это трудно поверить, но в Чечне женщина ожила. Забыла о тяжелой депрессии, из которой не смогла бы выбраться сама после гибели мужа. Не выполнила только один свой зарок - хотела поехать на место гибели мужа, но ей не разрешили.
"Сказали, что поговорка "снаряд в одну воронку дважды не попадает" в Чечне не срабатывает, а потому рисковать не стоит", - добавляет вдова.
Нужны ли женщины на войне?
"За годы работы в Чеченской Республике таких "идейных" как Катя Кузнецова я встречал единицы", - говорит корреспондент Александр Коц. Как правило, такие женщины, бегущие от самих себя, попадаются на отдаленных горных базах, вдали от теплых штабных палаток.
"Помню полевого врача Марину в лагере десантников в Веденском районе. Ее муж погиб еще в первую войну, у нее уже вторая командировка. Перевязав раненого, она робко попросила у нас спутниковый телефон, чтобы позвонить домой восьмилетнему сынишке", добавляет эксперт.
"Еще помню повара Наташу на базе спецназа Минобороны в Ножай-Юртовском районе. Во вторую кампанию у нее погиб сын. Теперь она кашеварит таким же парням, как и ее Серега", - отмечает корреспондент.
При этом Александр Коц подтверждает, что большинство женщин, с которыми удавалось поговорить в Чечне, приехали заработать. Кому-то не хватило средств, чтобы оплатить учебу ребенку, кому-то нужна квартира. Личных счетов на этой войне у них нет, но к своим подопечным - будь то в госпитале или столовой - они относятся как к родным.
Правда, попадаются и исключения – "очерствевшие, как гранит, покрывающие изощренным матом зачуханных солдатиков за малейшую провинность", добавляет корреспондент.
"Война меняет мужиков, чего уж говорить о слабом поле. Но кто-то в этой "мясорубке" остается человеком, а кто-то скатывается на дно. Последних надо гнать с войны метлой - там и без них тошно. А такие, как Катя, Марина, Наташа, зачастую являются той палочкой-выручалочкой, за которую хватаются, почти сорвавшись в смертельную пропасть", заключает Коц.
Журналист вспоминает тяжелую картину рыдающего на груди пожилой медсестры молоденького солдатика в палате военного госпиталя, который тем не менее произносит "Я вам обещаю, я буду жить". А ведь у парня ампутирована нога, и всего несколько часов назад на поле боя сослуживцы с трудом вырвали из его рук автомат, потому что он хотел застрелиться.