Председатель Народного собрания Чечни Дукваха Абдурахманов заявил в понедельник в Грозном, что ускорить процесс стабилизации обстановки на Северном Кавказе можно объединением Чечни, Ингушетии и Дагестана. Эксперты расценили заявление Абдурахманова, который никогда не был самостоятельным деятелем, как некий "пробный камень", запущенный премьер-министром Рамзаном Кадыровым и его покровителями в Москве.
Первая после имама Шамиля (третий имам Дагестана и Чечни Шамиль возглавлял отряды кавказских горцев в борьбе против царских войск. В 1859 году он сдался российским войскам) попытка объединить Чечню и Дагестан силой была предпринята Шамилем Басаевым в августе 1999 года, когда его группировка вторглась в соседнюю республику.
Эта акция послужила началом "второй чеченской войны". Объясняют ее несколькими причинами: среди них провокация Москвы, в результате которой чеченская группировка была разгромлена, а победа федеральных войск открыла дорогу к президентскому креслу Владимиру Путину. Существует и другая версия, что Басаев, не добившись успехов внутри Чечни, где ему не удалось убрать своего конкурента Масхадова, решил поправить свой авторитет с помощью новой успешной военной операции.
В качестве причины басаевской акции называют также стремление "ваххабитской" части чеченской элиты распространить на весь Северный Кавказ идею исламского государства и попытаться создать его, объединив Чечню и Дагестан, а в будущем и Ингушетию. Как считает ведущий российский специалист по истории ислама Алексей Малашенко, все это обеспечивало доступ к Каспию, контроль над идущим с территории Азербайджана нефтепроводом и перекройкой границ в восточной части Северного Кавказа.
Понятно, что элиты соседних республик видели в гипотетическом исламском государстве реальную угрозу своим власти и авторитету. В Дагестане, например, против распространения идеи исламского государства сообща выступило все официальное духовенство. Дагестан война захватила в гораздо меньшей степени, чем Чечню, хотя местные радикалы и пытались приобщиться к чеченскому джихаду.
Еще один барьер на пути гипотетического союза с Чечней - чувство политического самосохранения: любые потрясения в Дагестане чреваты обострением межэтнических отношений и гражданской войной. А исламское государство в богословском смысле вообще не может иметь национальных границ. Ислам выступает против национального деления, предпочитая то, что называется "умма исламийя" - исламская нация.
В начале 1998 г. в Гудермесе на встрече салафитских (салафия - радикальное течение в исламе) вождей Дагестана и чеченских политиков было заявлено о союзе. Тогда же, солидаризируясь с чеченскими сепаратистами, Джамаат заявил, что находится в состоянии войны с "пророссийским руководством Дагестана". Еще одной общей дагестано-чеченской организацией стал созданный в 1998 году Басаевым Конгресс народов Ичкерии и Дагестана. Басаев предложил образовать общий шариатский суд, создать несколько совместных комитетов, и заявил, что "границы между Ичкерией и Дагестаном быть не должно", и если "она временно существует, то охранять ее должны мы сами, а не русские солдаты".
В ответ дагестанские власти приняли закон о запрете ваххабизма. В самой Чечне против этого были настроены тогдашние президент Аслан Масхадов и муфтий Ахмат Кадыров. Оба прекрасно понимали, что им не найдется места в новой структуре власти.
Сторонники единого государства, объединявшего Чечню и Дагестан, считали, что для экспорта исламской революции из всех приграничных с Чечней территорий Дагестан наиболее удобен: пропагандируя идею чечено-дагестанского единства, в случае вооруженного конфликта на территории Дагестана они получили бы поддержку со стороны некоторых местных народов.
Это и было сделано - в первые дни вторжения на временно захваченной отрядами Басаева территории была провозглашена Исламская республика Дагестан и было сформировано "правительство" во главе с С. Рамазановым. Сам Басаев объявил себя эмиром "Исламского государства Дагестан", а заодно и командующим "Объединенной армией дагестанских муджахедов". В отрядах Басаева и Хаттаба сражалось немало дагестанцев, ранее перебравшихся в Чечню вместе с Багауддином Мухаммадом. Чеченцы составляли лишь четверть в "армии вторжения".
Однако местные, дагестанские национальные элиты проект не поддержали. Они поняли - создание общего государства с Чечней, и увеличение числа чеченцев в Дагестане неизбежно привело бы к переделу собственности и власти в их пользу. К тому же отношения между чеченцами и их дагестанскими соседями остаются непростыми, из-за обоюдоострого роста национализма и этнической чересполосицы. Наконец, поддержка чеченских исламистов осложняет взаимоотношения Дагестана с федеральным центром, от которого республика полностью зависит финансово.
