МАКСИМ БЛАНТ, экономический обозреватель NEWSru.com:
Зависимость российской экономики (и особенно госбюджета) от экпортных цен на нефть очевидна. Причем она оказалась даже выше, чем кто бы то ни было мог предположить еще до прошлогоднего четырехкратного обрушения котировок на ведущих мировых товарных биржах. Тем более удивительно, что российские власти до сих пор не используют финансовые инструменты, позволяющие страховать риски падения цен.
Споры о том, какую цену на нефть закладывать в бюджет, ожесточенно ведутся каждый раз, когда Минэкономразвития начинает составлять макроэкономический прогноз, на основании которого Минфин потом верстает федеральный бюджет.
Традиционно консервативный Минфин, несущий ответственность за устойчивость бюджета, прилагает всякий раз титанические усилия для того, чтобы исходить из низких цен, чтобы потом не приходилось прибегать к секвестру или распечатывать резервы. Минэкономразвития, ответственное за экономический рост и диверсификацию экономики, норовит забить цену повыше, чтобы иметь возможность снизить налоговое бремя на ненефтяной сектор экономики.
В итоговом документе появляется компромиссная цифра, которая, как правило, никакого отношения к действительности не имеет. В условиях растущего рынка, который разгонялся в течение предыдущих девяти лет, подобная практика позволяла не только получать на выходе стабильно профицитный бюджет, но и накопить резервы, которые позволяют не прибегать к заимствованиям в условиях резкого сокращения бюджетных поступлений.
По сути, эта модель всегда представлялась именно страховкой на случай падения нефтяных цен. Копим в "тучные" годы - тратим в "тощие". Правда, страховка эта все же опосредованная. Минфин, конечно, размещает резервы в надежные бумаги надежных стран.
Однако опыт нынешнего года, когда в течение всего первого квартала правительство никак не могло определиться, какую цену на нефть закладывать в бюджет, из-за чего страна все это время жила фактически без главного финансового документа, имеющего статус закона, показывает, что более точное планирование было бы полезным.
Да и "надежные" (например, ипотечные) бумаги могут на поверку оказаться не такими уж и надежными, а "надежные" страны так лихо пользуют печатный станок, что их кредиторы начинают озадаченно чесать в затылке.
Однако повысить качество прогнозов - дело совсем непростое. Если кто-то скажет, что в ноябре нефть сорта Brent будет стоить 61 доллар и 39 центов, этого человека, скорее всего, примут за невменяемого.
Зато если кто-то хотел продать бочку нефти сорта Brent за эти деньги, он легко мог это сделать в четверг на лондонской бирже - именно так закрылся ноябрьский контракт. А, скажем, контракт с поставкой в декабре 2011 года на сорт Light Sweet в Нью-Йорке стоил 71,58 доллара за баррель. Продавай себе фьючерсы, используя часть резервов, да верстай спокойно трехлетний бюджет, точно зная цену на нефть.
А еще лучше - покупать опционы - контракты. дающие право продать свой товар по заранее определенной цене. Если цена ушла выше - правом можно не воспользоваться. Издержки - стоимость опционного контракта. Однако, если опционы с учетом уплаченной премии стоят намного выше среднегодовой цены, заложенной в бюджете, отчего не воспользоваться возможностью гарантировать приток в казну нефтедолларов?
Интересно, что в российских условиях заниматься этим нужно именно государству, поскольку львиная доля доходов от продажи нефти в условиях высоких цен на нефть, идет государству. Если завтра нефтяники решать продать фьючерсные контракты, скажем, на декабрь по 63 доллара за баррель, а цена уйдет на 100 долларов, они получат колоссальный убыток на бирже по проданному фьючерсу, а львиную долю выигрыша от роста цены заберет себе государство.
Понятно, что государство, как правило, - отвратительный игрок на фондовых и финансовых рынках. Понятно, что инсайдом о выходе государства на срочный рынок будет нещадно эксплуатироваться людьми, имеющими к нему доступ. Понятно, что ликвидность по контрактам с дальними сроками поставки не всегда позволяет реализовать нужный объем (хотя, следует отметить , что обороты на срочном рынке многократно превышают торговлю реальной нефтью). Да и нет смысла страховать от падения цен весь российский экспорт нефти.
И все же, изначально срочный рынок. который сегодня оккупировали спекулянты, изначально появился именно для того, чтобы покупатели и продавцы имели возможность страховать свои риски резких колебаний цены. Для того, чтобы использовать эти возможности, Минфину пришлось бы выработать четкую стратегию и жесткий регламент, ограничивающий "самодеятельность" непосредственных исполнителей. Это несколько сложнее и требует более напряженных интеллектуальных затрат. Однако они бы себя, без сомнения окупили.
Зафиксируй для себя Минфин хотя бы до конца этого цену на нефть на 20 долларов выше заложенной в бюджете, и можно было бы не бояться осеннего обвала, которым так любит пугать граждан министр финансов.
