МАКСИМ БЛАНТ, экономический обозреватель NEWSru.com:
С самого начала кризиса было понятно, что основной угрозой для восстановления мировой экономики будет протекционизм. Об этом неустанно напоминают как эксперты, так и политики с чиновниками, начиная с ноября прошлого года, когда состоялся первый саммит "большой двадцатки". Однако российские власти, несмотря на все заверения в приверженности принципам свободной торговли, в борьбе с кризисом пытаются сделать ставку на "защиту отечественного производителя".
С ноября прошлого года, когда ведущие экономические державы договорились не прибегать к протекционизму и бороться с мировым кризисом совместными усилиями, прошло немногим более полугода. Мировая экономика начала подавать первые признаки стабилизации - о восстановлении говорить пока слишком рано.
Этого времени хватило российскому правительству, которое осенью прошлого года впало в полуистерическую гиперактивность, вызванную неожиданным для властей (и оттого пугающим) масштабом разразившихся в стране проблем, которая заключалась преимущественно в экстренном реагировании на вылезавшие то там, то тут проблемы, чтобы немного успокоиться и взяться за системную борьбу с кризисом.
Точнее, выработать подходы к этой борьбе. Среди прочего, есть там и пункт об импортозамещении и преференциях отечественным производителям. Таким образом протекционизм становится частью официальной доктрины борьбы с кризисом. А судя по тому, что в антикризисном плане правительства упоминается стратегия развития российской экономики до 2020 года, протекционизм благополучно переживет кризис и будет неотъемлемым элементом экономической политики и после него.
Не исключено, что принципиальное решение сделать ставку на "мягкий протекционизм" стало одной из причин фактического отказа России от вступления в ВТО под благовидным предлогом заключения Таможенного союза с Казахстаном и Белоруссией. Будучи членом Всемирной торговой организации, сложно защищать национального производителя, не "нарываясь" постоянно на ответные санкции.
Впрочем, и отсутствие членства от оных не защищает, скорее наоборот. Пока меры, направленные на защиту отечественных производителей, выглядят достаточно бессистемно, диктуются политическими интересами либо лоббистскими талантами отдельных предприятий или отраслей. В результате - минимальный эффект и финансовые потери.
Может быть, корень проблемы в том, что дело просто в хаотичности и непредсказуемости протекционистской политики, которую проводит российское правительство, а при системном, экономически выверенном подходе эта курица начнет нести золотые яйца?
Соблазн "закрыть" национальную экономику, сделать ее нечувствительной к внешним шокам, велик. Особенно у страны вроде России - богатой полезными ископаемыми, способной, в случае необходимости, обеспечить себя всем необходимым - от ширпотреба и продуктов питания, до космических ракет и шагающих экскаваторов.
В конце концов, для производства чего бы то ни было нужны лишь сырье, технологии и квалифицированные рабочие, причем только первый компонент является уникальным - он в стране либо есть, либо нет. Технологии можно изобрести или обменять на излишки сырья, рабочих - научить.
Именно эта логика долгое время определяла развитие социалистической плановой экономики, которая изначально строилась в условиях "враждебного капиталистического окружения" и делала ставку на самообеспечение. Более того, к производству был применен научный подход. Госплан считал, сколько нужно произвести пар обуви, бязевых сорочек и ситцевых сарафанов, чтобы удовлетворить растущие потребности советского человека, обеспечить рост благосостояния и при этом избежать кризиса перепроизводства.
Едва ли кому-то надо напоминать, чем закончился эксперимент. Советские обувные фабрики трудились без устали, а "несознательные" граждане давились в очередях за редко появлявшимися в продаже итальянскими сапогами, непатриотично игнорируя модели фабрики "Скороход".
Хуже того, технологическая изоляция, которая явилась следствием ставки на самообеспечение, привела к тому, что к исходу 80-х годов прошлого века советская экономика либо безвозвратно отстала в области технологий от иностранных конкурентов, либо обладала технологиями передовыми, но несовместимыми с общераспространенными во всем мире. Отсюда и сырьевая направленность экспорта, явившаяся прямым следствием предыдущей закрытости.
Неплохо отдавать себе отчет, что нынешняя расплывчатая и не до конца оформившаяся в последовательную политику "забота об отечественном производителе", вылившаяся пока только в неуклюжую попытку лишить страну автомобилей иностранной сборки и белорусского сыра - первый шаг на пути к Госплану.
Впрочем, даже если этим шагом все и ограничится, ущерб был уже нанесен, причем не только прямой ущерб, который подсчитали эксперты и аналитики. Лишив японские автомобильные концерны заказов на автомобили, российские власти внесли свою лепту в развитие мирового кризиса. Японские концерны не купили сталь, металлурги - уголь. Промышленные рабочие не получили зарплату, не заправили свои автомобили, не поехали с семьей на пикник. Российские нефтяники недополучили прибыль, не заплатили премии, заморозили инвестиционные проекты, лишив заказов российскую же промышленность.
Вместо того, чтобы стать страной, которая на фоне кризиса демонстрирует стабильный спрос и является приоритетным объектом инвестиций, Россия со своим протекционизмом рискует оказаться на обочине мировой экономики, которая рано или поздно начнет выбираться из кризиса.
Погнавшись за гарантиями доминирования российских производителей на внутреннем рынке, власти не только лишают собственный народ права покупать более дешевые или качественные товары импортного производства, но и рискуют оставить без внешнего рынка тех самых производителей, которых так защищают, поскольку преференции внутри страны не могут не обернуться санкциями снаружи.
