ДМИТРИЙ ДОКУЧАЕВ, редактор отдела экономики журнала "The New Times":
Чем меньше времени остается до календарного наступления осени, тем явственнее носится в воздухе вопрос: когда же наконец наша страна начнет выходить из кризиса? Возможно, причина такого повышенного интереса - приближающаяся годовщина начала кризиса в России (середина сентября), которую хочется встретить на волне позитивных новостей.
А может быть, благие вести из других уголков мира: о выходе из рецессии объявляют США, Германия, Франция, Япония. А Китай, Индия, Индонезия и вовсе демонстрируют неплохой рост своих экономик. Да и у нас в стране, судя по последним статистическим данным, падение промышленности затормозилось. Более того, в июле индекс промышленного производства вырос по сравнению с июнем. Может быть, эта оптимистическая тенденция продолжится?
Вполне может быть. Вот только далеко идущие выводы делать рано. Специфика российской экономики такова, что именно на лето и начало осени традиционно приходится наиболее активный промышленный рост. Так что, радуясь данным Росстата, надо учитывать, что рост может объясняться не столько началом выхода из кризиса, сколько фактором сезонности.
Вполне возможно, что дальше - начиная с октября - цифры, характеризующие динамику реального сектора, и вовсе станут на загляденье. Но тут есть одна маленькая хитрость: наше статистическое ведомство выдает данные по промышленности в сравнении с соответствующим месяцем прошлого года. А в прошлом году, именно начиная с октября, пошел резкий спад. Соответственно, нынешний рост (если таковой случится) будет этаким ростом относительно спада.
Если уж болельщикам российского рынка и стоит отчего-то испытывать некоторый оптимизм, так это не от манипуляций с промышленными показателями, а от достаточно высокой цены на нефть. Что бы там ни говорили экономисты-теоретики о диверсификации и модернизации отечественной экономики, на практике она остается жестко привязанной к мировым ценам на энергоносители - и на "черное золото" в первую очередь. Если и дальше эти цены будут держаться на уровне от 70 долларов за баррель и выше, то особо за экономические перспективы нашей страны можно не бояться – это вполне доказано практикой начала и середины 2000-х годов.
Однако делать предсказания по поводу грядущей цены нефти - все равно, что гадать на кофейной гуще: это опять же доказано практикой прошлого года. Гораздо полезнее было бы не уповать на мировую конъюнктуру, а реально оценивать те макроэкономические риски, которые вполне могут проявиться этой осенью. А таковых хватает. Например, пресловутая угроза массового невозврата долгов банковской системе, о которой еще весной предупреждал министр финансов Алексей Кудрин.
Нельзя сказать, чтобы с тех пор проблема "рассосалась", несмотря на то, что государство активно поддерживает системообразующие банки денежными вливаниями. Во всяком случае, по данным Центробанка, на 1 августа просрочка выросла до 5,4% ко всему кредитному портфелю. И дальше, по прогнозам многих банковских специалистов, объемы этой просрочки будут заметно расти, поскольку, когда минувшей осенью у банков начались трудности, многие из них реструктурировали свои долги, отсрочив выплаты на год. Теперь этот год заканчивается.
Точно также нельзя исключать риск новой девальвации рубля – не зря же весь август эта тема активно муссировалась в финансовых кругах. Поводом для ослабления национальной валюты может стать увеличивающийся бюджетный дефицит. Его, как известно, покрывают из средств Резервного фонда, которые хранятся в валюте. Стало быть, чем слабее рубль, тем больше размер Резервного фонда – и тем проще справляться с затыканием дыры в казне.
Также есть мнение, которое высказывает ряд влиятельных экспертов, о том, что девальвация рубля поспособствует росту отечественной промышленности – как это было после дефолта 1998 года. И хотя опыт прошлогодней девальвации этот тезис никак не подтвердил, кто-то может захотеть попробовать. Тем более что других оснований для серьезного промышленного роста пока что-то не просматривается: и инвестиционная активность, и потребительский спрос в стране падают.
А вслед за девальвацией вполне можно ждать и всплеска инфляции - ведь на российском потребительском рынке, по некоторым данным, до 40% товаров составляет импортная продукция, которая будет стоить тем дороже, тем слабее станет рубль.
Не стоит сбрасывать со счетов и нарастание социальных рисков – особенно в связи с угрозой нового всплеска безработицы. Летний сезон, в принципе благоприятный для рынка труда, заканчивается, а впереди маячат вполне конкретные проблемы с занятостью на крупнейших автомобильных заводах, в легкой промышленности, в моногородах.
Объективная оценка всех этих рисков, увы, не позволяет сделать вывод о том, что все самое худшее для России в кризис уже осталось позади. Вопрос о том, достигла ли наша экономика дна, остается актуальным. Пессимистический вариант ответа на него: "Нет, падение продолжается". Оптимистический: "Да, достигла и теперь по этому дну ползет".
