Выступая недавно в Российской академии государственной службы (РАГС) на международной конференции под названием "Межкультурный и межрелигиозный диалог в целях устойчивого развития" глава Совета муфтиев России шейх Равиль Гайнутдин выступил с довольно смелой инициативой.
"Возможно, наряду с названием "Коран" в качестве его смыслового эквивалента во время научно-практических конференций и богословских дискуссий можно было бы использовать понятие "Коран – Третий Завет", – передает слова Гайнутдина агентство "Благовест-инфо". – Триада "Ветхий Завет – Новый Завет – Коран как Третий Завет", подчеркивая общую богооткровенную природу иудаизма, христианства и ислама, может вывести осмысление межрелигиозных отношений в нашей стране на совершенно новый уровень".
Слова муфтия довольно быстро получили широкую огласку и вполне естественно были поняты как призыв к христианам и иудеям признать богооткровенность Корана, пишет "НГ-Религии". Гайнутдин озвучил мысль, давно вынашиваемую исламскими богословами: для того чтобы межрелигиозный диалог не был только лишь обменом любезностями, его нужно выводить на уровень богословского диспута. Но где диспут, там и потенциальная опасность конфликта: ведь ни мусульмане, ни христиане, ни иудеи не собираются поступаться основами своей веры. Другими словами, богословский диалог часто заканчивается, не успев даже начаться.
Чтобы разобраться в ситуации вокруг инициативы Равиля Гайнутдина, корреспонденты "НГ-Религии" провели небольшой опрос, который предлагается читателям.
Шейх Фарид Асадуллин, заместитель председателя Духовного управления мусульман европейской части России
Для мусульман триада "Ветхий Завет – Новый Завет – Третий Завет" вполне обоснованна. Она подчеркивает общую богооткровенную природу всех монотеистических учений. Ислам не отрицает религиозный опыт иудеев и христиан, наоборот, включает в себя многие их положения. При этом сама логика ниспослания предыдущих Заветов приводит к пониманию того, что Коран является не чем иным, как третьим и последним Заветом.
Муфтий Равиль Гайнутдин предложил современное понимание истин, заложенных в Коране. Мы исходим из того, что Бог един. Ислам в этом плане – наиболее последовательная, универсальная форма монотеизма. Между прочим, в Новом Завете нет никаких указаний на завершенность пророческих миссий. Следовательно, можно считать, что учение Пророка Мухаммеда и стало продолжением пророчеств Моисея и Иисуса.
Мы искренне настроены на то, чтобы найти общий язык между представителями трех авраамических религий, которые исповедуют народы, населяющие Россию. Мы должны искать то, что нас больше объединяет, а не разделяет. Разговоры же о том, что ислам является христианской ересью, – отголоски эпохи Иоанна Дамаскина. Сегодня ислам исповедуют около полутора миллиарда живущих на земле людей. Считать ислам ересью или даже "зловерием", как говорят некоторые православные деятели в России, в условиях многонационального и многоконфессионального государства весьма опасно и по сути неверно.
Епископ Егорьевский, Марк (Головков), заместитель председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата
Диалог – это, безусловно, положительное явление. Однако нужно понимать, что он приносит хорошие результаты только тогда, когда стороны владеют культурой диалога, когда они ищут истину, точки соприкосновения с позицией другой стороны, а не навязывают партнеру по диалогу свое видение реальности. Призыв вести диалог – это похвальная инициатива. И Русская православная церковь принимает активное участие в диалоге с представителями ислама и в России, и за рубежом по самым разным направлениям.
Можно ли назвать призывом к диалогу идеи, высказанные недавно муфтием Равилем Гайнутдином? Согласно ему, результатом диалога должно быть богословское признание ислама со стороны христиан. То есть призывая христиан к дискуссии, Гайнутдин говорит о заведомой цели, которую он хочет достигнуть в результате этого процесса. Но если цель уже определена, какое отношение будет иметь ее обсуждение к равноправному обмену мнениями? Это уже не настоящий диалог, а лишь его инсценировка, в которой одна сторона будет пытаться внушить другой свое понимание вопроса.
Борух Горин, глава Департамента общественных связей Федерации еврейских общин России
Предложение муфтия Равиля Гайнутдина замечательно в том смысле, что для каждого мусульманина важно понимать истоки его религии, которые находятся в вере Авраама. Но даже если мусульмане всего мира проголосуют за то, чтобы продолжением Библии считать Коран, для ортодоксального иудея от этого ничего не изменится. Все отлично понимают, что для иудея Ветхий Завет – совсем не ветхий, а единственный и вечно действующий завет. Для христианина в самом понятии Нового Завета заложена мысль о том, что он был дан, чтобы дополнить прежний. Соответственно, люди, не принимающие Нового Завета, в представлении христиан не до конца понимают и Ветхий – в общем, жестоковыйные иудеи, которые не узрели истины. Поэтому весь межрелигиозный диалог крутится вокруг "десяти заповедей" и других вещей, общих для всех. Призывы же всем верить в одно и то же изначально обречены на провал и бесперспективны. Но зная Равиля Гайнутдина – а он прагматичный и умный человек – я практически уверен, что он не стал бы делать никаких утопических заявлений. Речь идет о том, что три авраамические религии связывает общая цепь.
Роман Силантьев, автор книги "Новейшая история ислама в России"
В межрелигиозном диалоге есть принцип, согласно которому дискуссия не должна вести к размыванию вероучительных границ. Не может православный человек, участвующий в межрелигиозном диалоге, идти на какие-то компромиссы в области веры. Призывы к этому из уст Равиля Гайнутдина, который участвует в межрелигиозном диалоге уже не первый год, звучат очень странно. В ответ православные могут предложить муфтию подать пример самому и признать Иисуса Христа богочеловеком. Если он на такое предложение не пойдет, то эту ситуацию можно считать признаком двойных стандартов. Почему христиане должны идти на уступки вероучительного характера в одностороннем порядке? И на что надеется человек, который призывает их к этому?
В России до сих пор не сложилось мусульманской богословской школы. Во всяком случае, в окружении Равиля Гайнутдина нет людей, которые соответствуют принятому в исламском сообществе уровню богословской подготовки. Настоящих улемов, или алимов, мнение которых было бы принято за пределами российской мусульманской общины, у нас нет. Влияния на мировую исламскую мысль российские мусульмане, к сожалению, не оказывают. Поэтому богословский диалог РПЦ ведет с теми богословами, которые оказывают реальное влияние на процессы, происходящие в исламском мире. Например, с аятоллой Тасхири – именитым богословом, которого уважают как шииты, так и сунниты. С такими людьми имеет смысл вести диалог, потому что достигнутые с ними договоренности будут иметь силу не только среди договорившихся, но и для самой широкой аудитории.
