"Историю путинской эпохи можно исчислять по-разному, но лучше всего - негласными общественными договорами, которые народ заключал с властью", - пишет публицист в блоге на сайте радио "Свобода".

"Первый, заключенный еще в прошлом тысячелетии, формулировался примерно так: мы тебя выберем, а ты нас больше не взрывай. Это не означало, что взрывы домов в России и поразительные рязанские "учения" прямо связывались с именем нового премьер-министра. Это означало, что люди постигли серьезность намерений грядущего национального лидера и организации, которая стояла за ним. Социум был сильно закошмарен и стихийно, но соборно решил, что лучше им всем не перечить и проголосовать как велено".

"Заключенный в середине счастливых нулевых договор звучал иначе: мы тебя выберем, а ты про нас забудь, и мы про вас про всех забудем. Обе стороны честно ему следовали: власть вершила большую политику, а население, завороженное нефтяной халявой, в меру сил обогащалось. Народ-бюджетник понемногу привыкал к телевизору, очищенному от плюралистической скверны, и с известным злорадством наблюдал за злоключениями знаменитого олигарха, что осмысливалось как сведение счетов с проклятыми девяностыми. Когда же Путин решил прикинуться Медведевым, люди и тут не возразили, понимая, что это не их ума дело. Кого царь назначил царем, того и выберем.

Однако возвращение Владимира Владимировича в начале неоднозначных десятых годов было парадоксальным образом воспринято с раздражением. Особенно в столице. Задуманная, оказывается, еще в 2008 году рокировочка оскорбила медленно, но неуклонно просыпавшихся граждан, которым, как вскоре выяснилось, надоел несменяемый в принципе национальный лидер. Впрочем, эта несменяемость вскоре была осознана как данность, а протестные выступления обернулись попыткой подписать новый договор с идущим на третий срок президентом. Трогательный по сути и отчаянный по содержанию: дескать, мы тебя выберем, но ты нам больше не лги".

"Путину новый договор впервые в его президентской жизни не понравился, и он отвечал гражданам долго, подробно, вразумительно. "Болотными" делами, судами и приговорами. Законодательными новеллами в рамках напряженной эксплуатации взбесившегося принтера. Аншлюсом Крыма и войной в Донбассе, преследующими сразу две цели: сведение счетов с соседями, много возомнившими о себе на Майдане, и ликвидация гражданского общества у себя дома".

"Сегодня на наших глазах, за год с лишним до президентских выборов, оформляется четвертый договор, который приблизительно звучит так: мы тебя выберем, а ты гони нас на убой. Иначе не объяснить той удивительной покорности, с которой соотечественники откликаются на сообщения, связанные с Сирией".

"Смерть над Синаем в результате теракта 224 граждан РФ стала трагедией почти исключительно для родных и близких погибших. Смерть военнослужащих отрефлексирована в том духе, что, мол, ничего не поделаешь, война. Смерть медсестер прокомментирована легендарным Конашенковым из Минобороны, заклеймившим натовских "покровителей террористов", - и уже забыта. Убийство посла Андрея Карлова вызвало шок, таково действие документального видео в жанре триллера, но потрясение прошло, война продолжается. 92 человека, в том числе Доктор Лиза, погибли в авиакатастрофе, в России объявили день траура - и что? РПЦ пока не готова причислить Елизавету Глинку к лику святых, и это, пожалуй, наиболее содержательная часть дискуссий, посвященных ее памяти. Вопрос о том, что мы забыли в Сирии, задают немногие, уже и не рассчитывая на внятный ответ".

"А война засасывает как трясина, и вспоминается в эти печальные дни почему-то первое соглашение народа с властью. Тоже, как бы сказать, контртеррористическое, основанное на страхе и внушенном одичании. Тогда, семнадцать с лишним лет назад, негласный этот договор многим россиянам казался и разумным, и взаимовыгодным. Мало кто предполагал, что усмирение крохотной Чечни, сопровождаемое мутными историями и чудовищными, до сих пор толком не расследованными преступлениями, роковым образом переустроит и государство, и жизнь народов, его населяющих. Что договор заключать не надо было и голосовать на тех выборах следовало иначе.

Теперь надежда только на время, которое в России то стоит на месте десятилетиями, то бежит сломя голову, будто спасаясь от гибели. Чувство самосохранения, которое сильнее любых страхов, едва ли совершенно утрачено избирателями и смиренными с виду элитами под воздействием беспрерывных побед и оптовых смертей".