"Сначала две войны в Чечне. Потом бойня в Беслане. Сегодня становится реальностью российский кошмар - всплеск исламского экстремизма во всем регионе" - британская The Guardian посвятила одну из своих статей в среду росту влияния и количества джамаатов на Северном Кавказе. Ниже приводим текст авторской статьи журналиста газеты Ника Пейтона Уолша (перевод на сайте Inopressa).
"Кадры дрожат, камера издает неприятный звук, снимая панораму в импровизированном морге. Нога, темный кустик лобковых волос, обгоревшая голова, широкая грудь, которой годами бы оставаться неуязвимой. Около 60 обнаженных тел без всякого почтения свалены в рефрижераторный вагон, их безразличные лица сняты на камеру мобильного телефона.
"Это похоже на Треблинку, - говорит Рая, чей сын, 30-летний Вячеслав, бывший боец российского спецназа, лежит среди мертвых. - Я искала его неделю и нашла там".
Власти однако говорят, что это тела не жертв, а террористов, некоторых из 92 человек, застреленных спецслужбами, когда они устроили одно из крупнейших в России восстаний с начала второй чеченской войны в 1999 году. 13 октября около 200 мужчин в курортном городе Нальчике одновременно напали на восемь объектов: отделения милиции, здание службы безопасности и СИЗО.
Атаки провалились. Группы по 8-10 человек, где было много молодых представителей среднего класса, оказались неподготовленными к противостоянию с российскими спецслужбами. Очевидец, наблюдавший за штурмом здания службы безопасности, слышал, как один из участников штурма кричал другому: "Как перезарядить гранатомет?".
Власти утверждают, что атаки начались, когда милиция нашла склад оружия, предназначенного для масштабного восстания в начале ноября, и боевики решили идти на прорыв, получив по телефону указание от подпольной исламской группировки, членами которой они являлись.
Милиция отреагировала жестоко и эффективно, и через несколько часов восстание завершилось. По официальным данным, погибло 33 милиционера и 12 мирных жителей, что значительно меньше числа жертв предыдущих атак боевиков в регионе. Но насилие приводит к бесспорному умозаключению: Россия потеряла контроль над еще одним городом нестабильного Северного Кавказа.
В середине 2002 года, когда я впервые побывал в регионе, насилие экстремистов и сепаратистов ограничивалось руинами Чечни, искалеченной двумя войнами 1990-х годов. Но к 2003 году насилие начало распространяться на соседнюю Ингушетию, а в сентябре прошлого года еще продвинулось на запад, в маленький городок Беслан. К концу нынешнего года продолжающееся уже не первый месяц насилие в Дагестане и атаки в Нальчике убедительно доказали, что Кремлю не удалось противостоять радикализации всего региона. Москва может винить иностранных фундаменталистов в распространении инфекции на ее южном фланге, но очевидно, что в Европе появилось свое движение исламистов со своими боевиками, которое аналитик, близкий к администрации Путина, назвал "российским "Хамас". Экстремисты в этом движении выступают за создание насильственным путем исламского халифата на Северном Кавказе, пишет Ник Уолш.
"В воскресенье Россия попыталась завершить политическое решение, навязанное ею республике, проведя парламентские выборы в надежде убедить мир в том, что конфликт угасает, а не разрастается. Незадолго до выборов я выехал из Нальчика и проехал по Кабардино-Балкарии и еще пяти республикам, чтобы понять, как и почему исламский радикализм охватывает Северный Кавказ.
Растущее влияние джамаатов
Тела погибших в Нальчике не выдадут родственникам. Это запрещено российскими законами о борьбе с терроризмом, но критики утверждают, что эта мера направлена против требования ислама погребать умерших в течение 24 часов.
Раин сын Вячеслав, уволившись из спецназа, хотел стать милиционером. "Он попытался устроиться в милицию, но у меня не было денег на взятку, необходимую, чтобы получить там работу, – говорит она. – Никому не нужны такие люди, как он, которые не пьют, не курят и не дают взяток. Он всего лишь хотел жить честно и по совести". Он вступил в местный джамаат (совет), исламскую организацию, утверждающую, что она предлагает систему, альтернативную коррумпированной власти.
Членство Вячеслава в джамаате и регулярное посещение мечети привлекло внимание милиции. Его дважды задерживали, один раз - когда он шел с молитвы. "Его били, один раз - по почкам, так сильно, что он неделю не мог работать у себя на стройке. Тот, кто прошел через это, готов на все".
О произволе милиции рассказывают и другие. Мужа Фатимы Мамаевой Тимура объявили в розыск как предполагаемого участника восстания. В этом году его задерживали и жестоко избивали четыре раза. "Они надевали ему на голову пластиковый пакет, чтобы он задыхался". Недавно в милиции ей в шутку сказали, что ей придется мстить, став шахидкой.
В число подозреваемых попал и Расул Кудаев, бывший чемпион по борьбе, которого российские власти считают доказательством международных связей боевиков. В 2001 году американцы схватили Кудаева в Афганистане и отправили на Гуантанамо. В мае 2004 года он вернулся в свой родной Нальчик и рассказал родственникам, что ему давали загадочные цветные таблетки, подвергали действию высокой температуры, гелей, вызывающих раздражение, и держали в неудобных позах. Местная милиция не оставляла его в покое несколько месяцев, а потом обвинила в нападении на милицейский блокпост 13 октября. Через 10 дней его арестовали. Его адвокат Инна Комисарова, встречавшаяся с ним 26 октября, говорит, что его внесли в комнату и он был явно избит.
У одной из женщин, Иры, в предварительном заключении умерли два сына, 25-летний Рустам и 21-летний Ансур. Оба были студентами и не имели конфликтов с милицией. "Если они виноваты, значит, виноваты, но какие они террористы? Они напали на правительственные здания и милицию".
Фильм, снятый в морге, распространяется и вызывает у людей гнев. "Как вы думаете, что будет, если нам не отдадут их тела?" - говорит Рустам, намекая на новое восстание.
Бедность и религия
Стремление Москвы управлять преимущественно мусульманским Кавказом восходит к царским временам и имперскому желанию "цивилизовать" соседние народы. Но после распада СССР, гордившегося тем, что он светское государство, коррупция местной власти и бедность стали катализатором возрождения ислама на Северном Кавказе.
Кремль часто преуменьшает социальный упадок этого взрывоопасного региона. Но в июне представитель Путина на Северном Кавказе Дмитрий Козак представил своему начальнику отчет, в котором говорилось, что коррупция, безработица и милицейский произвол усиливают влияние "экстремистских группировок" и "шариатских анклавов" в регионе. Не последнюю роль играет бедность; в последние три года, отмечает Программа развития ООН в Москве, уровень жизни в целом по России вырос, но на Северном Кавказе остался без изменений. В такой атмосфере созрел гнев, а ответ Москвы был жестоким, практическим применением знаменитого обещания Путина "мочить террористов в сортире". В результате исламская альтернатива выглядит привлекательнее.
Расул - видный деятель кабардино-балкарского джамаата. Он один из трех заместителей главы джамаата, идеолога по имени Муса Мухожев, который либо находится в бегах, либо убит.
Расул провел три с половиной года в Саудовской Аравии, где выучил арабский язык. Его джамаат, который создает маленькие советы в каждом селе, требует, чтобы его члены посещали мечеть как можно чаще. "По замыслу, джамаат не делает ничего против местной власти, – говорит он. – Мы приходим в местную администрацию и говорим, что у нас есть молодые, физически крепкие добровольцы, готовые помогать людям во всем". По его словам, группы, которые часто возглавляют молодые люди, а не сельские старейшины, соблюдают современные правила шариата, запрещающего пить, не одобряющего курение и добрачный секс. Нарушителям предлагают исправиться и грозят исключением. Готова ли организация применить насилие для достижения своих целей? "Да. Если понадобится".
Расул считает причиной атак в Нальчике действия милиции против предполагаемых радикалов. "Начали арестовывать молодежь в селах, – говорит он. – У них на головах выбривают кресты". По его словам, многих пытают: 28-летнему мужчине вставили бутылку в задний проход, и, чтобы ее вынуть, его пришлось везти в больницу; людей бьют по почкам, защемляют пальцы в дверях. Пресс-секретарь милиции Кабардино-Балкарии отвергла обвинения в пытках и заявила, что эти "слухи" распространяют те, кто заинтересован в "дестабилизации республики".
Расул утверждает, что многие участники насилия 13 октября были связаны с местными джамаатами. "Не один из тех, кого избили в милиции, принимал в этом участие, – говорит он. – Если пытки продолжатся, конфликт станет радикальнее. Если они и дальше будут бить наших сестер и ставить бронетранспортеры у наших домов, 4,8 тыс. членов джамаата не станут слушать Мусу. Они не станут слушать никого".
Сейчас Нальчик закрыт. Тысячи солдат, привезенных со всего юга России, стоят на перекрестках, спят в школьных спортзалах, а шестилетние дети идут в школу рядом с людьми, вооруженными автоматами. Высокопоставленный чиновник МВД России говорит: "В Чечне начался 10-й этап сопротивления. Они становятся все умнее. Но здесь только первый этап. Мы должны принять жесткие меры, сопротивление погибнет, и мы уедем домой".
Опять Чечня
Чтобы попасть в Чечню, я должен проехать Северную Осетию и Ингушетию. В первой из республик находится Беслан, где как минимум 32 боевика в сентябре прошлого года захватили заложников в школе. Тогда погиб 331 человек, примерно половина – дети. В 2002 году ООН поставила Ингушетию на второе место в списке российских регионов, где живется хуже всего (первое место заняла Тува). С тех пор она тоже стала напоминать зону конфликта. В июне прошлого года боевики в течение ночи удерживали ее столицу Назрань и убили до 100 сотрудников милиции.
Столица Чечни Грозный - это город, погруженный в отчаяние. Когда я приехал, он был окутан густым туманом. Воскресные выборы были почти сюрреалистической попыткой навязать какое-то подобие общности враждующим группировкам в республике, где насилие привлекает все новых исламских боевиков. Прокремлевская партия "Единая Россия" получила почти две трети голосов, на фоне множества обвинений в махинациях.
В марте 2003 года Кремль передал контроль над Чечней группе лояльных чеченцев во главе с мэром Грозного Ахмадом Кадыровым. В октябре того же года он стал президентом и вместе с сыном Рамзаном начал скупать бывших боевиков и наемников для армии, получившей название "кадыровцы".
Кремль поставил перед лояльными чеченцами задачу разгромить чеченских сепаратистов и боевиков, то есть стравил чеченцев с чеченцами. Постепенно славящиеся своей жестокостью кадыровцы стали новыми смотрителями республики.
Сейчас среди пророссийских чеченцев существует четыре вооруженных формирования. 4 июня подразделение одного из батальонов провело операцию на границе Чечни и Дагестана. В 4 часа дня 300 людей в масках ворвались в село Бороздиновская и согнали мужчин в школу, где их продержали 10 часов. 11 мужчин были увезены, и с тех пор о них ничего неизвестно.
Это знакомое уравнение, которое, по словам командира другого отряда, Зерема, увеличивает популярность боевиков. "Пока мы ссоримся друг с другом, они становятся все сильнее", – говорит он. На карте он рисует пальцем овал вокруг четырех южных сел – Веденского и Ножай-Юртовского районов. В этом регионе полевой командир Доха Умаров собрал отряд численностью 200 человек из рассеянных сил в 3 тыс. исламских боевиков.
В этом году из родного села Зерема ушли к боевикам восемь человек. "Боевики ведут сильную агитацию. У них есть вербовщик в каждом селе. Правительство не обращает внимания на молодежь, и, если кого-то избили, например, федералы, он уходит к боевикам, чтобы отомстить".
Дагестан
На склонах гор над Махачкалой, примерно в четырех часах езды от Грозного, находится село Гимри. Последние три мили через горы идет туннель, по которому попадаешь как будто в другую страну: зелеными исламскими флагами со звездой и полумесяцем усеян весь пейзаж.
В местной школе преподают арабский язык, женщины закрывают волосы, руки, ноги и в редких случаях – лица. Два года назад, когда кого-то – в последний раз – видели пьяным, он получил 40 плетей. Местных преступников просят каяться перед собратьями в местной мечети. По словам жителей, они живут по законам шариата, вопрос о том, признают ли они российские законы, остается открытым. В мае трое мужчин застрелили начальника милиции, попытавшегося помешать им взорвать туннель, ведущий в село. Они спрятались в Гимри, село отказалось их выдать, а милиция не осмелилась туда войти.
Возле мечети 17-летний Магомед-Али говорит: "У нас шариат. Воровства не бывает. Никто не пьет, некоторые курят, но немного". В селе есть собственный джамаат, который сотрудничает с местной администрацией (некоторые говорят – руководит ею).
27-летний Хабиб приехал сюда в 2001 году, завершив изучение ислама в Сирии. "У каждого свой путь, и у нас здесь свой, – говорит он. – Ситуация вам известна. Наша молодежь говорит о джихаде. У меня семья, дети, и все мы, по мере сил, выполняем то, что требует от нас ислам".
Хабиб опасается, что федеральные власти могут попытаться восстановить контроль над селом. "Кому хочется, чтобы его дом разрушили?" – спрашивает он. И он прав. Селение Карамахи, в нескольких часах езды от Гимри, в 1998 году отвергло российское правление и провозгласило шариат. К сентябрю следующего года путинские военные сняли крыши со многих домов, оставив 5 тыс. жителей жить среди руин. По словам Ибадуллы Мукаева, возглавляющего местную администрацию, как минимум 50 человек были убиты. "Люди видели, что сделали с их домами, – говорит Мукаев. – Если идти против России, то куда?"
Но в Дагестане сохраняют активность экстремистские джамааты. Начиная с января, взрывы и перестрелки уносят жизни милиционеров и боевиков чуть ли не через день. В Махачкале мне дали пропагандистский видеофильм, снятый молодым местным "моджахедом", который назвался Абдулом. Сын известного в регионе исламского идеолога, он заводит знакомый уже разговор. Два года назад его самого пытали в милиции. "Они схватили меня на улице, они знали, кто я. Меня били телефонными проводами и дубинками. Они надели мне на голову противогаз и били по груди. Когда меня забрали, я весил 70 килограммов, а через два месяца, когда я вышел оттуда, – 47 килограммов". Он называет и другие методы пыток, о которых он слышал: предметы заталкивают в задний проход; женщин и детей насилуют на глазах у родственников-мужчин. Милиция Дагестана отрицает все обвинения в пытках.
Как и Расул из Нальчика, Абдул обладает мягкими манерами. Но его риторика становится жестче, когда он говорит о том, что будет. "Реакция любого мужчины – взяться за оружие и мстить. Джамаат занимается душой, и наши члены – это не безработные и не недовольные, это образованный средний класс. В этом году мы уже потеряли 40 членов джамаата, погибших от рук милиции. Цель джамаата – создать единый исламский халифат на Северном Кавказе и жить, как написано в Коране. Борьба будет трудной? Да. Написано, что так и должно быть".
Жертвы среди мирных жителей – это "случайные издержки" джихада, говорит он. Мы минуем блокпост, он поднимает окно, отделяющее его от милиционера, и продолжает.
"Джамаат не подпольная организация. Мы можем ходить, куда хотим, снимать квартиру, заводить семью, ездить в Москву". Он смеется над некомпетентностью милиции: "Они не знают, кто мы". При расставании он пожимает мне руку. "Ассалам алейкум", – говорит он. Иди с миром", - завершает свою статью журналист.
