Малоизвестным, но основополагающим элементом в социальной структуре Северной Кореи является так называемый сонбун. Он определяет будущее человека: его место проживания, образование, принадлежность к профессии, уровень доходов и в целом репутацию в обществе. В отличие от многих кастовых систем, эта была основана недавно - в конце 1950-х при Ким Ир Сене, а окончательно восторжествовала в социуме примерно в 1967 году.
Однако в силу закрытости КНДР подробную информацию о ее социальном расслоении получить сложно. Кандидат наук факультета психологии Сеульского университета Федор Тертицкий утверждает в своей статье, опубликованной 4 марта в The Guardian, что ему удалось это сделать благодаря другу, который "работал в северокорейской полиции и хорошо знаком с документами, имеющими отношение к сонбун".
InoPressa, которая цитирует издание, сообщает, что северокорейское общество "разделено на пять групп, от наилучшей к наихудшей: "особая", "ядро", "базовая", "проблемная" и "враждебная". В предыдущих исследованиях, как правило, упоминались лишь три слоя, поскольку об "особом" классе большинству было неизвестно, а "проблемный" класс был введен лишь в 2000-х.
Как пишет автор в первоначально выложенной на сайте NK News статье, стандартом здесь является "ядро". "Особая" встречается очень редко и имеет значительные преимущества, а "враждебная" сталкивается с серьезными притеснениями. Меньшей степени дискриминации подвержены граждане из "базовой" группы, большей - из "проблемной".
Информация о социальном положении хранится сразу в четырех местах: в местной администрации, полиции, спецслужбе и организации, членом которой является человек (например, партии). Скорее всего, родственники семьи Кимов исключены из этой классификации - они очень редко упоминаются в документах.
Сонбун состоит из двух основ: наследственной и социальной. Первая (чхульсин-сонбун) передается по мужской линии и зависит от того, какие действия предпринимали предки гражданина во время японского колониального периода 1910-1945 годов и Корейской войны 1950-1953 годов. Если они сражались на стороне Ким Ир Сена, то тогда статус их потомков в современной Северной Корее очень высок. Если они работали в колониальной администрации или выступали против вождя, то тогда положение их правнуков весьма печально.
Второй составляющей является так называемый социальный сонбун (сахве-сонбун). Он зависит от рода занятий человека: земледелец, рабочий, военный и так далее. Впрочем, только один вариант здесь перевешивает все остальные - это членство в партии. Ну или если человек был "удостоен аудиенции" - встречи с лидером. В частности, этим объясняются периодически появляющиеся в прессе фотографии корейского главы "с народом" - люди таким образом повышают свой сонбун.
Это необходимо, если северокореец хочет добиться успеха хоть в чем-либо - граждане с низким сонбуном не могут даже жить в каком-то месте, к примеру, в Пхеньяне. О получении образования в хорошем университете или достойной работы учителя или полицейского и речи не идёт.
В отличие от сахве-сонбуна, наследственный если и может измениться, то только в худшую сторону. В 2013 году журнал "Русский репортер" опубликовал статью, в которой автор описывала судьбу беженцев из Северной Кореи. В том случае, если северокорейца настиг внезапный арест и он каким-то образом мог сбежать из-под него, то он понимает, что чхульсин-сонбун его потомков будет навсегда испорчен. То же происходит при аресте или расстреле родственников - сонбун всей семьи резко понижается. Не желая обрекать будущие поколения на тяжелую участь, такой гражданин с семьей бежит из страны.
Однако в статье отмечается, что во многом вбитая с детства психологическая установка влияет и на положение бежавших в Южную Корею. Несмотря на серьезные льготы, которые северокореец здесь получает, тот, кто был относительно успешен в стране чучхе, рано или поздно возвращает свой высокий статус и здесь. Ну а выходец из низов, скорее всего, вновь окажется на социальном дне - только теперь южнокорейском.
Тем не менее со временем ситуация в КНДР стала несколько меняться к лучшему. В частности, это отражается в постепенном смещении акцента с наследственного сонбуна на социальный. Так, последний может повыситься, если человек проработал на одном месте три года (в таком случае решение принимается местным партийным комитетом) или стал членом партии. В конце концов власти частенько закрывают глаза на чхульсин-сонбун, понимая, что наказывать детей за деяния отцов, по меньшей мере, неразумно. Все это является следствием естественного движения к капитализму: роль денег, а не государства неумолимо становится главенствующей.
Стоит отметить, что статья Федора Тертицкого представляет особый интерес ввиду того, что, в отличие от новостей об очередных военных угрозах со стороны КНДР или хитростях, к которым она прибегает, дабы обойти международные санкции, сведения о внутренней жизни страны поступают в силу тоталитарного политического режима весьма редко. Сам Тертицкий приводит в газете "Сеульский вестник" несколько источников, которые считает достоверными. Также он регулярно публикует информацию в своем "Живом журнале". Тем не менее, как отмечает сам аспирант, "если вас действительно интересует, что именно происходило в уезде XX провинции YY Северной Кореи в таком-то году, то единственный способ узнать об этом достоверно - поехать в Южную Корею, найти беженцев из этого уезда и взять у них интервью". Что, собственно, и проделала журналистка издания "Русский репортер".
