"Если бы мне рассказали о том, что я увидела в ночь на вчера в Морозовской больнице, я бы не поверила. Я бы, наверно, подумала, что это старая фотография 10-летней давности, например, или история из больницы какого-то удаленного райцентра. Но в ночь на вчера я видела все это своими глазами, и теперь я точно знаю, что это происходит в центре Москвы в 2017 году", - пишет журналистка на своей странице в Facebook.
"Кровати в коридорах, потому что в палатах не хватает мест. Мамочки, спящие на диванах, креслах и стульях. И страх, что врач не придет. "Может, вы позовете врача, у нас очень тяжелый ребенок" "Я всего лишь медбрат, что я могу сделать? Врач в курсе, что вы поступили, я думаю, что он скоро будет", "Как скоро?" "Откуда я могу знать? Что вы от меня хотите? Врачу про вас доложили", - все это тоном, заставляющим чувствовать свою ничтожность, беспомощность и в то же время навязчивость. Врачу же доложили, что вы поступили. Ждите! Что значит "сколько"? Сколько надо.
Надя, мама Ярика, склонилась над ним и тихо плачет, подрагивая худыми плечами. Ярик уже несколько часов практически невменяем, он никого не узнает, даже мать, Периодически он порывается встать с каталки, то есть фактически свалиться с нее, стонет. Нас привезли по скорой с подозрением на отек мозга и дисфункцию шунта. Кризис случился на фоне лучевой терапии, которую Ярик получает в связи с четвертым рецидивом опухоли мозга. "Там в курсе, что ребенок тяжелый, ждите".
В темном коридоре старого здания с высокими потолками слышится мерный гул холодильников и нервные дыхания нескольких женщин, прикорнувших на диване и сдвинутых стульях. В палатах не хватает мест: на 20 коек тридцать пациентов, объясняют медработники. Мамы не жалуются, раньше их бы просто выгнали, а теперь оставляют, рядом с детьми.
Доступ в реанимацию? Не смешите. "По закону нас вообще-то должны пустить. Есть письмо Минздрава..." На меня смотрят как на идиотку. "Это очень глупый закон, ясно?", - говорит врач. "Нечего вам там делать".
Ярика спасли. Его быстро обследовали, ему поставили правильный диагноз, его хорошо прооперировали, он выжил, очнулся, и сейчас, когда я это все пишу, его мама сидит там рядом с ним и кормит его. И если речь зайдет о том, хорошая или плохая Морозовская больница, я скорее скажу "хорошая", потому что самое главное - это профессионализм врачей и наличие современного высокоточного оборудования, а там есть и то, и другое.
Я даже, может быть, порекомендую ее тем, у кого что-то очень срочное и сложное и его везут на скорой. Я просто отказываюсь понимать, почему нельзя сделать так, чтобы было достаточно мест в отделении, чтобы не надо было спать на стульях в коридоре? Когда была "оптимизация", говорили, что коек в Москве слишком много, что они простаивают. А в ночь на вчера я видела своими глазами спящих в коридорах, я видела в первом часу ночи в приемном отделении очереди на рентген и КТ, как в начале девяностых на получение загранпаспорта. Слишком много коек сократили?
И еще: почему нельзя сделать так, чтобы с родителями маленьких пациентов разговаривали по-человечески? Почему нельзя исполнять закон о допуске родных в реанимацию, тем более детскую? Почему доведенным до отчаяния родителям тяжелобольных детей надо обязательно хамить? Как вообще матери только прооперированного ребенка можно на вопрос "Как он?" ответить "Мне некогда"?"
